Ассоциации 

(литература, кино, музыка)

Блюз для скво

Она была всегда рядом
(был богат он или нищ),
как навязчивая правда,
как собака или мышь.
Некрасива, незаметна,
Словно хлеб и вода,
Как ушедшее лето,
Только - рядом всегда.
Она едва доставала
Ему до плеча.
Она рано вставала.
Он ее не замечал.
Она поздно ложилась
И вздыхала во сне.
Он считал ее двужильной
И не думал о ней.
Она стойко держалась,
Столько, сколько могла,
Но пришла к ней усталость
И с собой увела
…………..
Были разные блестки,
Что умели просить,
Были девичьи слезки
И кривые весы,
Были пряность и сладость,
Были хмель и угар…
Да вот только не в радость,
Да вот только не дар...

Только не было хлеба
И прозрачной воды.
Но не выдало небо
Одинокой звезды…


Стоит вдовой

Дойдя до грустной середины,
Но полной чаши не испив,
Играет странник под сурдинку.
Как мне знаком его мотив…

В мой серый дом, где окна белы,
Хозяин больше не придет.
Я тихо страннику подпела,
И нашу песню слышал фьорд.

Отныне каждый раз сначала
Мне волны спеть ее спешат…
Внизу, у самого причала
Стоит вдовой моя душа.

А ветер голоса доносит:
«Хозяин больше не придет…»
Пусть солнечна чужая осень,
А в сердце все не тает лед.

Ночи Бланш

«Зачем я ищу? Я тебя не найду
Ни в нем, ни в нем и ни в нем».

Ночи у Бланш в сигаретном чаду,
Который не виден днем.
Ночи ее - не дай Бог никому,
Но больше страшит рассвет.
Так Бланш постепенно уходит во тьму,
И выбора, видимо, нет…

Остывает нежность
Остывает нежность,
Холодом убита.
Траурным кортежем
Дней ушедших свитки.
Не окончен танец 
В черной рамке ночи,
И приходит тайна
Белых одиночеств.
Вновь тревожит запах
Королевских лилий.
Лишь свечой оплакан
Тот, кого забыли.

Дикая орхидея

Мне приснился брошенный отель.
Берег океана, шум прибоя,
Пение прозрачное гобоя,
В тусклых зеркалах - слиянье тел.

От себя я вновь и вновь бегу.
Вспышками, стоп-кадрами мгновенья...
Как боялся ты прикосновений,
А потом курил на берегу.

Карнавалом праздничным отвержен,
Прочь идешь, не удержать ничем.
Вечно лишний. Вечно где-то "между"...
С вечной орхидеей на плече...

Гибель Аттилы

Из камней немых желаний храм любви и страсти сложен,
В первозданности прекрасен он своею простотой.
Мелким бисером из пота разукрашен бархат кожи,
Восхищает, потрясает первобытной наготой.

Золотые украшенья лишь подчеркивают тонкость
Дивной талии манящей, что украшена пупком.
Белых лилий бесподобней руки, что в браслетах звонких,
В тяжких бедрах скрыта тайна под пленительным замком.

Усмиренный сфинкс коленей, отшлифованный устами,
Снова жаждет раздвоиться под настойчивой рукой.
Дым волшебных благовоний, изгоняющих усталость,
Раздувает пламя мыслей, отвергающих покой.

Пальцы нежные промчатся по изысканным изгибам,
Их поймают ловко сети золотой волны волос.
С вожделенным упоеньем вновь и вновь Аттила гибнет,
Чтоб восстал из тьмы и пепла огнедышащий колосс…

Полковнику никто не пишет

Ленивый флюгер спит на крыше.
Жара. Лишь мухи сквернословят.
Полковнику никто не пишет.
Но разве писем ждет полковник?

Склоняет голову он низко
При мысли тягостной и страшной:
Забыт и вычеркнут из списка.
Гремят былых парадов марши,

Потом становятся все тише…
Возлюбленных тускнеют лица…
Нет, вряд ли кто письмо напишет.
И ничего не повторится.